Вести сегодня, общественно-политическая газета Латвии
275 (713) 22.11.01
Наталья СЕВИДОВА
Интеграция это рабочие места
А не туманные фразы о преданности государству считает Татьяна
Фаворская, председатель Русского общества в Латвии.
С Татьяной мы знакомы несколько лет еще со времен ее частной
психологической практики. И давно уже на «ты». Мне импонируют ее
выдержанность, интеллигентность и тот духовный стержень, без
которого нет истинно русского характера. Встречаемся мы нечасто,
но, коли уж вышел случай, проговорим часа два без передышки. О
чем? Ну конечно, о вещах глобальных, судьбоносных.
Н. С.: Недавно в школе, где учится моя дочь, ЛАШОР проводила
собрание родителей. Насчет выбора модели пресловутого
билингвального обучения. Минобразовские четыре модели уже
принесли первые плоды: дети страдают, учителя мучаются, уровень
знаний катастрофически падает, учеба начинает вызывать у детей
отвращение, судьба русского учительства предрешена ему на
смену в школу, очевидно, придут носители языка. Понятно, что и
самая пуповина, связующая душу и сознание ребенка со своим
этносом, а возможно, и с семьей, будет подрезана. По-моему,
сейчас наступил «момент истины». Или мы вырвем у власти право
для наших детей стать образованными и остаться русскими, или у
нас вырвут навсегда наше будущее.
Люди, сидевшие в актовом зале, прекрасно это понимали. Но когда
начали собирать подписи, народ начал тихо рассасываться, и в
конце концов остались лишь родители старшеклассников, хотя их-то
отпрысков реформа уже вряд ли изуродует.
Скажи, откуда этот парализующий страх? Побухтеть на кухнях
это да. Или в газету пожаловаться анонимно. Какова природа
этого страха? Это что, наша национальная черта? Или инстинкт
самосохранения в чистом виде вякнешь где лишнее и потеряешь
кусок хлеба? «В мире есть царь этот царь беспощаден. Голод
названье ему». И почему, например, ты не боишься, открыто
заявляя о своих убеждениях?
Т. Ф.: Я не боюсь, хотя после возвращения с Конгресса
соотечественников меня уволили из госучреждения Центра
карьеры. По сокращению. И при этом цинично набирают новых людей.
Но действительно (я сужу по коллегам), у людей страх
неописуемый. Конечно, человек боится оказаться на улице. Но и
неприятные перемены это иногда начало чего-то нового.
Наверное, это привычка к социальной защищенности повлияла на нас
мы боимся брать на себя ответственность, принимать трудные
решения.
Но даже если человек скрывает свой страх, то невербально он
сигнализирует о своем состоянии. А тот, у кого власть,
невербально этот страх чувствует и ведет себя соответственно.
Н. С.: Допустим, мы все были избалованы социальным комфортом.
Но выпадают из социума заметно чаще именно наши
соотечественники. Уж очень мало у них шансов куда-то встроиться.
Хотя согласна, что потерявший работу и психологически как бы
«зависает».
Т. Ф.: Да, он думает, что это крушение жизни. Хотя совсем не
обязательно человек превратится в бомжа, если он потерял что-то.
Или вот типовая ошибка родителей: им кажется, что если их
ребенок будет учиться на латышском языке и будет его знать, то в
будущем сделает такую же карьеру, как латышские дети.
Заблуждение!
Вот если бы вместо того чтобы бояться, мы действовали сообща,
то давно добились бы более справедливого отношения к себе и к
нашим детям. Русские организации, подписавшие договор согласия,
сигнализировали обществу: такое объединение возможно!
Н. С.: Недавно опять «Гараж» по ТВ крутили. Помнишь, там был
такой ветеран войны, который каялся в малодушии. Мол, на фронте
под шквальным огнем в атаку ходил, а в мирной жизни из-за куска
железа товарищей предал. Тебе не кажется, что с русскими в целом
такая же песня. В экстремальных обстоятельствах Иван полон
отваги и куража, а как обыватель, он трусоват и раболепен порой:
ай, да делайте вы, что хотите, только оставьте лично меня в
покое!
Т. Ф.: Но в покое не оставят, если мы не дадим понять, что мы
не боимся. Конечно, у этого страха есть подпитка то чувство
вины, которое нам навязывали все эти десять лет. Что была
оккупация, что мы все виноваты перед латышским народом и т. п.,
с чем я категорически не согласна.
Н. С.: Вернусь к твоему упреку о нашей неготовности взять на
себя ответственность. Обидно, понимаешь. Ведь решения-то
принимают: едут черт знает куда, за океан, толком не зная языка,
находят работу, ностальгируют, но неплохо устраиваются. А у нас,
будь ты хоть семи пядей во лбу, твое место у параши, грубо
говоря. Госструктуры для нас закрыты наглухо. Частный бизнес...
Заметь, представительства крупных иностранных компаний
рекрутируют в основном латышскую молодежь. «Таутиеши»
представлены преимущественно или исключительно и в фирмах с
чисто латышским капиталом. А сколько нетитульных, к примеру, в
аппарате монополистов: «Латвияс газе», «Латтелекома»? Таких
данных нет. Но, по слухам, «наших» там не мало, а очень мало.
Т. Ф.: Можем судить только косвенно. Вот поступили телефонные
списки чиновников Министерства образования и Минблагосостояния.
Из 600 фамилий 16 русские. Разве это отражает реальный
этнический баланс?
Да, нам трудно. Но есть одна очень перспективная ниша, которую
русским надо активно осваивать. Это так называемый третий сектор
общественные организации. В европейских странах он очень мощно
развит. И латыши успешно в нем работают. Создают всякие клубики:
по интересам, просветительские, образовательные,
благотворительные, которые финансируются международными фондами,
которых тьма. Но это же и какие-то вакансии!
Конечно, в фондах на местах тоже сидят латышские девочки,
которые не очень-то хотят с нами делиться информацией. Но они
обязаны, и их надо заставлять это делать.
Недавно центр НГО проводил форум негосударственных организаций.
На нем с удовлетворением отметили, что в Латвии общественных
организаций угадай, сколько! Шесть тысяч! Из них русских не
больше сотни. Горстка! А нам наши же соотечественники говорят с
укором: сколько вас развелось! Это меня всегда возмущает. Да нас
ничтожно мало! Вот в Русском обществе есть разные курсы, кружки,
студии. Значит, наша обнищавшая русская интеллигенция тут
какую-то крошечку хлеба может щипнуть. Ведь наши люди,
специалисты деградируют! Больно видеть, что ученый с мировым
именем ремонтирует автомобили или работает дворником (это
реальные примеры).
Третий сектор это как раз та ниша, в которой можно создавать
рабочие места, связанные с профессиональными знаниями. Но, к
сожалению, нет у нас такой поисковой активности.
Сейчас многие собирают чемоданы и уезжают в Россию, где
оживилось производство. И находят там работу. Но я считаю, что
уезжать все-таки не надо. Здесь тоже можно пригодиться. В
Техническом университете, например, начинают восстанавливаться
группы под обучение конкретным профессиям. В скором времени
будут востребованы инженеры. А ведь они у нас есть, но пока не
знают, что они нужны. Создается государственный центр по
изучению ресурсных возможностей с тем, чтобы выявить, какие
специалисты вообще есть в стране. Ведь человеческие ресурсы
это главное в экономике. Образованный человек должен осознать,
что он ценность, и... действовать.
Н. С.: Насчет третьего сектора. Вот тут нас приглашают на
семинар «СМИ Латвии помощь в объединении или разъединении
общества». Тоже разные фонды финансируют. Но чую, тема
неслучайная. Уж больно дружно латышские СМИ в последнее время
начали клевать русскую прессу. Особенно «Вести Сегодня»
достается. Мол, мы такие агрессивные, вносим конфронтацию в
общество, шовинисты, «рука Москвы» и всякое такое. А на самом
деле газета, по-моему, это только продукт, специфический, но
товар. Мы продаем то, на что есть спрос. А на рынке информации
востребовано то, что реально отражает или задевает интересы
аудитории, что соответствует мироощущению наших заказчиков.
Заказчики не Москва, мы от нее копейки не получили. Заказчики
это наши читатели. И на самом деле исследовать надо не СМИ, а
процессы, которые происходят в этой части общества. Пружину 10
лет сжимали, и скрытое сопротивление все время нарастало. Внешне
незаметно, но внутри все трещит. Сброс идет на страницы русских
газет. Больше-то некуда. Газета всего лишь з еркало. К счастью,
пока еще не русской революции, но глубинных настроений русской
части общества бесспорно.
Т. Ф.: Абсолютно согласна. Люди вас читают, потому что они
видят в вас полную картину нашей жизни. Но эти наезды пошли
неспроста. Я знаю, что латвийские социологи по заказу
американского посольства и НАТО проводили исследования русских
масс-медиа в Латвии. Я присутствовала на семинаре по результатам
этих исследований. Выяснилось, что ваша газета имеет в жизни
русской диаспоры чрезвычайно большое значение. Не исключено, что
определенные силы восприняли это как сигнал пора вас «мочить».
Не хотелось бы, чтобы вы прогнулись. Ведь мы только начали
чуть-чуть поднимать голову. И газета нам в этом очень помогает.
Мы уже и на конгресс ехали с другим настроением. Лет пять назад
на таких тусовках русские соревновались, у кого хуже. А сейчас
больше докладывали о своих небольших победах.
Н. С.: Татьяна, вот часто говорят: да что там Русское
общество, что там РОЛ... Это десяток человек. Ну кого они
представляют? Но вот 6000 негосударственных организаций... Я
сомневаюсь, что они дико многочисленные. Но каждая возделывает
собственный огородик. И вообще в численности ли сила?
Т. Ф.: Абсолютно не в численности. Мы это поняли пару лет
назад и не гоняемся за массовкой. Даже один человек многое
может, если захочет. А несколько человек это уже большая сила.
Есть организации кадровые и массовые. РОвЛ кадровая. Мы даже
ввели испытательный срок.
Н. С.: Давай поговорим «за интеграцию». Имеется довольно
складная госпрограмма. Но я не очень понимаю, как обыватель
может интегрироваться, если он бьется над вопросом чисто
физиологического выживания. А ему все талдычат про высокие
материи.
Т. Ф.: В прошлом году я была в Дании на семинаре как раз по
этому вопросу. Так вот на Западе под интеграцией понимается
простая вещь. Это помощь иммигранту (а мы здесь не иммигранты) в
освоении языка и профессиональных навыков, чтобы он мог получить
работу, а не сидеть на пособии. Интеграция прежде всего это
рабочие места. А в нашей официальной программе только какие-то
туманные фразы о государстве, культуре и так далее.
Классический пример с биржей труда. Если безработный не имеет
«аплиецибы», его не посылают на курсы переквалификации. Он
просит: «Так пошлите меня на курсы латышского!» А ему говорят:
курсов пока нет. Это я каждый день вижу.
Н. С.: Ага, и при этом изволь быть лояльным! Любой
русскоговорящий латвиец, даже вполне благополучный, в своей
среде (бывшие однокашники, коллеги, соседи) насчитает с добрый
десяток знакомых, ставших жертвами этой системы или так или
иначе от нее натерпевшихся: того домохозяин вышвырнул из
квартиры, тот вылетел с работы из-за негласной «пятой графы»,
кого-то взгрела языковая инспекция и тому подобное. И поэтому
даже не обиженный властью, но совестливый человек в душе
настороженно, а то и неприязненно относится к государственной
машине. Вопрос с чего же надо начинать консолидацию общества?
С деклараций?
Т. Ф.: Все рассказы об интеграции и популяризация этой
программы ничего не дают. Наше внимание лишь отвлекают от
ключевой проблемы гражданства. Все предыдущие годы о ней
твердил один Богданов. Как тот мальчик, кричавший, что король-то
голый. А мы все смирились, что Закон о гражданстве это
священная корова. Но в нее-то все и упирается.
Н. С.: А может, тут уши пресловутой глобализации торчат? Ведь
она подразумевает, в том числе, дестабилизацию отдельных
регионов в интересах сверхдержав. Это латентное межэтническое
напряжение не есть ли тот тлеющий уголек, который, когда надо,
можно притушить, когда надо раздуть?
Т. Ф.: Наверное, тем силам, которые хотят окончательно
отрезать Латвию от России, это необходимо. Но суть в том, что
Латвия сможет выжить как Латвия со всей ее латышскостью только
рядом с Россией. Сознание латышей очень засорили. Я вот
постоянно слушаю 1-ю программу Латвийского радио оно у меня
как фон работает. И слышу, как нет-нет, да подпустят шпильку в
адрес России. Но со временем о «русских оккупантах» латыши будут
вспоминать как о людях вполне приличных, терпимых, близких по
воспитанию и культуре.
Н. С.: Это когда же?
Т. Ф.: Когда со всех европейских помоек сюда будут сброшены
люди «третьего мира», которые основательно там надоели. Боюсь,
лет через 20 значительная часть населения Латвии будет смуглой и
латышскость ей будет до фонаря.
Н. С.: Ну, это отдаленное будущее. А что ты думаешь по поводу
ближайшего будущего русской молодежи в Латвии? Ты ведь работаешь
с ними как психолог. Что за племя растет?
Т. Ф.: К нам приходят тестироваться ученики 9-х и 12-х
классов. И они очень отличаются. Мне очень нравятся
12-классники. Это смышленые, думающие ребята. К сожалению, из
школ сейчас детей вымывает в средней школе обычно три 9-х и
один 12-й класс. Я всегда убеждаю родителей уговаривайте
своего ребенка доучиться до 12-го класса! Тащите его изо всех
сил. Даже при нашей бедности и вопреки ей. Надо бороться за
образование наших детей, стиснув зубы. Не оглядываясь на тех,
кто благополучен, не завидуя им и не злясь. Пусть мне сегодня
невыносимо тяжело, но вот мой ребенок это моя надежда!
Н. С.: Давай на мотиве надежды пока и закруглимся.
РУБРИКА |